Скандинавский бог Один пожертвовал своим глазом ради того, чтобы испить из источника мудрости, а потом еще девять дней провисел на стволе исполинского тиса Иггдрасиля, чтобы постичь силу рун. «А чего добился ты?» — подумали мы с подругой и решили поехать из Москвы автостопом по Скандинавии. Дело было зимой, наши денежные запасы ограничивались 250 евро на человека. Северная Европа представлялась нам обителью бородатых карликов и огненных великанов, в которой грешники подвергаются мукам бесконечной сборки двуспальной кровати «Гурдаль» из «Икеи». Наступающую сразу после полудня ночь осветит северное сияние. Греться можно будет в горячих исландских гейзерах, закусывая брусникой и вяленой гренландской акулой. Маршрут мы прокладывали по-дадаистски, выбирая места с наиболее идиотскими названиями, и ориентировались на чудаков, найденных на каучсёрфинге.
План
Первая часть пути представлялась нам так: от Москвы мы доедем до Питера, заночуем у знакомых, за полдня доберемся до Выборга, вторую половину суток потратим на пересечение границы с Финляндией. От одной мысли о бледном финском пограничнике с острым кадыком и поджатым ртом нас бросало в дрожь. Пересекать финскую границу пешком запрещено, но зато можно на велосипеде (вариант для автостопщика довольно сомнительный). От Выборга также ходят электрички до Хельсинки, однако мы решили соблюдать чистоту эксперимента и добираться на попутках. В Хельсинки планировалось пробыть два-три дня, потом 180 км до Тампере (Tampere), 240 км — до Ваасы (Vaasa), 320 км — до Оулу (Oulu), и вуаля — мы в Швеции.
Швеция открывалась звучными именами деревушек, расположенных на берегу Ботнического залива: Люлео (Luleå) — Питео (Piteå) — Шеллефтео (Skellefteå) — Умео (Umeå). Все они выглядели примерно одинаково: экзистенциальная заунывность бергмановских пейзажей, покрытая толстым слоем девственно-белого снега. Главными достопримечательностями этих мест были огромные лесорубы с пушистыми бородами и добродушными ухмылками. Один из лесорубов-каучсерферов, Мартин, уже ждал нас в Питео, а через 115 км от него, в славном Умео, готовился принять эстафету по размещению двух русских девушек 43-летний тюремный надзиратель. Последним пунктом в Северной Швеции значился Оре (Åre), расположенный высоко в горах. Там мы нашли престарелого птичника и заочно его полюбили за нежные чувства, которые тот испытывал к гагаркам и орланам. Подразумевалось, что путь от финского Оулу до пограничного с Норвегией Оре займет девять дней.
Дальнейший путь от Трондхейма (Trondheim) до Бергена (Bergen), пролегающий через Олесунн (Ålesund), складывался в ясную картину. Из Бергена хотелось доплыть до берегов Исландии, остановив утлое суденышко с угрюмым капитаном на борту. Родина Бьорк и вулканов с непроизносимыми названиями была поворотной точкой маршрута. На обратном пути мы нацелились на Ставангер (Stavanger) с его отвесными скалами, затем Кристиансанн (Kristiansand) и наконец Осло. В Южной Швеции мы собирались, не отступая от традиции, продолжить путешествовать по городам со смешными названиями, окончания которых рифмуются друг с другом: таким образом, после Карлстада (Karlstad), Уппсалы (Uppsala) и Стокгольма мы намеревались посетить Линчёпинг (Linköping) и Йёнчёпинг (Jönköping), а затем через Гётеборг (Gothenburg) и Мальмё (Malmö) добраться до Копенгагена.
Анархия, мусороедение и финская совесть
Россия — одна из самых дружелюбных по отношению к нищебродам стран. С таким пониманием и участием к любителям автостопа относятся разве что в Латинской Америке. На второй день путешествия, добравшись до окрестностей Выборга, мы застряли на полузаброшенной трассе, окруженной глухим лесом. К четырем дня резко стемнело, зазвучали гулкие позывные филинов. Казалось бы, кому придет в голову остановиться в таком месте? Но всего через 15 минут ожидания нас заметил и подобрал самосвал, в кабине ждал розовощекий здоровяк Иванка, мы давились чаем от смеха, слушая истории о том, как он научился готовить собак и жарить поганки, работая надсмотрщиком в тюрьме.
Границу мы пересекали на авто представительского класса с финскими номерами. Его владелец, интеллигентный русский эмигрант, десять лет живущий в Финляндии, не побоялся поручиться за нас на границе, хотя пограничник и оказался недоверчивым и дотошным.
Лахти, наш первый завоеванный город, не таил в себе ничего примечательного, кроме леса и вырубленной в нем избушки «Макдоналдса» (но справедливости ради нужно отметить, что в некоторых случаях обогреваемый общепит с бесплатным вайфаем будоражит воображение похлеще стеклянных библиотек и медных всадников).
Помимо транснациональных брендов, в Финляндии существует сеть буфетов при заправках ABC: за 9 евро на двоих там можно набить желудок на неделю вперед.
География также играет непоследнюю роль: эти заправки располагаются на окраинах городов и у загруженных магистралей, что значительно увеличивает ваши шансы встретить за соседним столиком водителя, едущего в нужном вам направлении. Единственный минус ABC — после 23 часов двери закусочной захлопнутся, и, если вы к этому времени не нашли приюта, пеняйте на себя.
Что мы и делали, когда рок настиг нас между Оулу и Кеми. В 11 вечера при температуре −25 градусов мы оказались у закрытой заправки. На другой стороне дороги возвышался величественный скандинавский лес, темный, как «Мистерии» Кнута Гамсуна. Редкие машины снижали скорость, завидев нас, но не для того, чтобы помочь, а из любопытства. Смартфоны вырубились от мороза. На второй час я перестала чувствовать пальцы на ногах, ступни превратились в ледяные бруски. Еще часов пять — и мы можем умереть. Фантастика. В тот момент, когда я раздумывала, по какой части тела буду скучать меньше всего, затормозила машина. Водитель нас и не заметил: он медленно поворачивал в сторону закрытой заправки, куда, задыхаясь от волнения, направились и мы. Пожилой финн держал путь в Оулу, и, хотя он не понимал ни слова по-английски, наши искаженные холодом и отчаянием лица все объяснили ему лучше любых слов.
Так мы попали обратно в студенческий город Оулу, в котором на каждый квадратный метр приходится как минимум по одному мертвецки пьяному мужику.
Поскользнувшись на обледеневшей дороге, они так и продолжают там лежать. Аки Каурисмяки ничего не выдумывал. Финны пьют. Много и мрачно.
Финляндия — одна из самых сложных для автостопа стран, потому что национальный финский характер очень непрост. Их северное мировоззрение не разбавляется разухабистым славянским легкомыслием, зато подпитывается общескандинавской сдержанностью. До 1809 года Финляндия была частью Швеции, пока не вошла в состав Российской империи. Независимость страна получила относительно недавно — в 1917-м, и с тех самых пор финны стараются доказать миру, что они все могут сами. И выходит это у них довольно неплохо: по качеству жизни, конкурентоспособности, образованию и здравоохранению страна занимает одно из лидирующих мест. Но два часа на морозе заставили меня усомниться в справедливости этой статистики: кого волнует, сколько золотых медалей в области прав человека отхватили финны, если два путешественника имеют реальные шансы замерзнуть до смерти в этом социалистическом раю. В данном случае правильнее говорить даже не о бессердечности, а о тщательно охраняемом личном пространстве, ну и недоверчивости. Закрытым финнам всегда сложно сделать первый шаг — даже если им хочется вам помочь, они вряд ли остановят машину посреди пустой ночной дороги.
Чтобы остаться в живых в Финляндии, постарайтесь придерживаться нескольких простых правил.
— Говорите с водителями. На больших заправках у вас есть возможность изумить потенциальных спасителей дерзновенностью ваших планов. Шансы на то, что кто-то подберет вас на дороге, почти равны нулю.
— Держитесь теплых мест: заправки, закусочные, шопинг-центры — ваша новая Мекка.
— Если до шести вечера никого найти не удалось, бросьте все силы на поиск ночлега. Ночью трафик ослабевает, а большинство скандинавских водителей грузовиков законопослушны и не работают позже девяти вечера (за рулем траков, курсирующих ночью, сидят либо поляки, либо русские, либо сербы). К тому же в Финляндии сложно найти круглосуточные заправки и точки общепита.
— Не подходите к пожилым людям: они не говорят по-английски и понятия не имеют, что такое автостоп. Вы потратите кучу времени, объясняя, что вам нужно, после чего услышите боязливое «нет» (нашего старика из Оулу в расчет не берем — у него не было выбора).
Путь от Лахти до Кеми длиной в 650 км занял у нас 10 дней. В Хельсинки мы остановились у анархиста Рони, который проводил время высматривая секретные американские базы на Google Maps и выращивая траву в соседней комнате. Он водил нас осматривать муниципальные сады в заброшенных индустриальных районах и кормил карельскими пирогами. Мы очень хотели попасть на концерт панк-группы «Именины Пертти Курика» (Pertti Kurikan Nimipäivät; представляли страну на «Евровидении» в этом году. — Ред.) — единственного в мире музыкального коллектива, все участники которого страдают задержкой в развитии, — но не сложилось, и вместо этого мы посетили поросшую мхом крепость Свеаборг, что располагается на островах близ финской столицы. На доске у информационного бюро говорилось, что некоторые дома на этой территории в XIX веке принадлежали русским купцам со звучными фамилиями Недоносков и Путанкин. Судя по форме этих домов, которые представляют собой каменные пещеры, вырытые внутри пологих холмов, вышеупомянутые негоцианты были хоббитами.
Добравшись до Тампере, мы прыгнули в омут экологического декадентства: наша финская подруга Эла, вегетарианка и пламенная защитница прав животных, познакомила нас с новой формой бытия — дампстер-дайвингом (dumpster diving). Глубокое погружение в мусорный контейнер в поисках пропитания на первый взгляд кажется весьма сомнительным удовольствием. Однако во многих странах Европы дампстер-дайвинг популярен среди молодых людей, занимающихся экологическим активизмом.
В связи с высокими стандартами качества продуктов питания в Европейском Союзе многие супермаркеты вынуждены выбрасывать еду задолго до истечения срока годности. Запрещено и раздавать эти продукты бездомным: если бродяга отравится, он может подать в суд на поставщика или супермаркет.
Во многих странах магазины даже вынуждены запирать свои сокровищницы на замок, что, однако, не останавливает любителей поживиться из мусорки. В 11 часов вечера Эла достала массивный рюкзак, палку для вскрывания мусорных контейнеров, пару перчаток, и мы отправились в экспедицию. Операция больше напоминала ограбление банка, поскольку нам предстояло проскользнуть мимо охранника. Эла виртуозно работала палкой, открывая контейнеры и выуживая килограммы картошки, хлеб и помидоры. Мы даже нашли мороженое, которое благодаря низким скандинавским температурам сохранило не только вкус, но и годную форму. Позже я узнала, что существует ряд некоммерческих организаций (вроде food not bombs), использующих дампстер-дайвинг для того, чтобы готовить еду для бездомных. Эта практика также широко распространена в США.
Наше прощание с Финляндией состоялось 6 декабря — в День независимости страны. Совестливый Генрик поначалу согласился лишь подкинуть нас до очередной заправки, но пропустил поворот и отвез прямо до шведской границы (находившейся в 100 км), так что в конце концов нам всем стало неловко: ему — за пропущенный поворот, нам — за доставленные неудобства. Кого волнует, есть ли сердце у нации с такой совестью.
Северная Швеция: сауна, слабоумие и великая тухлая селедка
Пограничный шведский город Хапаранда (Haparanda) изобилует русскими, которых здесь фантастическое количество. Самое красивое в нем — величавый бастион крепости «Икея», которую видно со стороны финского Торнио (Tornio). Шведы, в отличие от финнов, улыбаются и делают вид, что очень сожалеют, отказывая в помощи. Обескураживает их семейственность: все минивэны битком набиты розовощекими мини-шведами. В Швеции уже не прокормишься за копейки на АBC, но здесь появляются круглосуточные Shell, в которых можно отогреваться горячим шоколадом из автомата.
На севере Швеции работает правило четырех «С»: снега, сюрстрёмминга, снюса и сауны. Традиции сауны унаследованы из соседней Финляндии, но если для финна иметь сауну так же естественно, как, скажем, для датчанина — велосипед, то в Швеции это, скорее, элемент роскоши. Как только мы добираемся до Питео, климат становится значительно мягче, а нравы добрее. Дома занесены снегом: кроме снега здесь, пожалуй, смотреть не на что. Гигант Мартин оказывается не лесорубом, как мы предполагали, а мясником. Он живет в большом деревянном доме с женой и парой друзей, они много присвистывают и говорят так, будто бы их рот все время чем-то занят.
Через пару часов они себя разоблачают: звук похожий на тот, что возникает при втягивании горячего супа из кружки, в этих краях заменяет утвердительный ответ — в Северной Швеции принято присвистывать в знак согласия.
Их странный шепелявый акцент также имеет объяснение: они почти никогда не вынимают пакетика с табаком из-за щеки. Снюс — традиционное шведско-норвежское лакомство для курильщиков, берегущих свои легкие (которым, однако, наплевать на собственные десны). У меня во рту снюс долго не продержался: на третьей минуте меня начало мутить от его терпкого вкуса. Сюрстремминг оставим на десерт — к нему я вернусь позже.
После радушного приема в Питео мы, преодолев дистанцию в 215 км, приехали в гости к тюремному стражу в Умео. Надзиратель, вопреки ожиданиям, оказался личностью ничем не примечательной: никаких диких тюремных баек и фантастических историй побега нам из него выудить так и не удалось. Только пожаловался, что его могут уволить в ближайшем будущем, потому что по всей Швеции закрывают тюрьмы из-за отсутствия преступников, и рассказал, что нередко мигранты из Восточной Европы совершают мелкие преступления, чтобы попасть за решетку. В Швеции труд заключенных неплохо оплачивается, а тюремные условия не слишком отличаются от тех, в которых они живут на свободе в своих странах. Наш надзиратель даже свел дружбу с одним заключенным из Белоруссии, который совершил преступление, чтобы немного подзаработать: после нескольких месяцев в тюрьме он вышел на свободу с 5 000 евро в кармане.
Затем мы свернули с маршрута и направились в сторону затерянного в бесконечных полях города Бредбин (Bredbyn): там располагалась интернациональная коммуна, в которую нас позвали погостить. Коммуна носила название ICNS (International Collective North Sweden). И в самом деле в интернациональности коллективу отказать было трудно: под крышей гигантского старого здания проживали престарелая полячка, два венгра, англичанин, похожий на шведа, австралиец-язычник, юродивый датчанин, француженка и мы, а заправлял хозяйством ушлый здоровяк Бьёрн. Дом за полсотни лет сменил с десяток вывесок: частный пансион, христианская организация, приют для умалишенных, дом престарелых, пиццерия. Целью Бьёрна было создать такое сообщество, в котором люди с психическими проблемами получили бы возможность жить в коллективе и вести здоровую социальную жизнь. Предполагалось, что коммуна будет состоять из 18–20 человек, каждый из которых ответствен за определенный участок работы. Мы на правах заезжих гостей только мыли посуду. Пожалуй, самым сильным впечатлением от всего путешествия по Швеции стал ужин с сюрстрёммингом.
Скандинавы отличаются довольно экстравагантными гастрономическими предпочтениями.
Конечно, с тайскими блюдами вроде макарон в соку летучих мышей столь любимая исландцами вареная овечья голова вряд ли сравнится, но для дегустации некоторых блюд Северной Европы определенная доля мужества вам все же потребуется. Так, вечером Бьёрн, лоснящийся от самодовольства, появился в гостином зале с какими-то консервами в руках. Он приблизился к нам вплотную и торжественно произнес: «Сегодня, девочки, вы узнаете, что такое настоящая Швеция. Мы будем есть сюрстремминг». Сюрстремминг — шведские шпроты из квашеной сельди. Шведы закрывают свежую рыбу в жестяную банку на пять-шесть месяцев, пока не наступает волнительный момент. Бьёрн начинает облизываться, уже поднося консервный нож к банке: как только он делает первый надрез жестяной крышки, всех в радиусе 50 метров настигает смрад, от которого слезятся глаза. Через 10 минут к запаху начинаешь потихонечку привыкать, но представить, как можно положить в рот нечто, что пахнет подобным образом, все равно непросто. Остальные члены коммуны отходят от опьянения рыбным зловонием и начинают делать бутерброды: на хлеб намазывают масло, покрывают слоем картофельного пюре, смешивают с луковыми кольцами, и наконец финальный штрих — душистый сюрстремминг в качестве вишенки на торте.
Вкус деликатеса теряется в запахе: тухлой рыбой начинает пахнуть хлеб, картофель, лук, руки, одежда. Смрад сюрстремминга проникает в саму суть бытия, вы пронесете этот запах через всю вашу жизнь.
Покинув коллектив, мы последовали в сторону Норвегии через Сундсвалль и Эстерсуд. Птичник из Оре уехал в отпуск, и, хотя он предложил нам остановиться с крылатыми в его отсутствие, мы все же решили следовать прямиком до Трондхейма.
Норвегия: солнце, нефтекроны и бесплатные магазины
В пути мы развлекали себя разжиганием межнациональной розни: спрашивали финнов, что они думают о шведах, шведов — что их раздражает в норвежцах, норвежцев доставали вопросами про датчан. Поначалу вежливые скандинавы всегда отбивались от нас общими фразами о многовековой дружбе народов, братстве и равенстве. Тогда мы приводили самые нелепые националистические высказывания, услышанные в дороге от водителей-ксенофобов, и потирая руки внимали велеречивому негодованию наших спутников. Так, от финнов мы узнали, что шведы — зацикленные на перфекционизме невротики, которые до сих пор считают Швецию столицей Скандинавии. Норвежцы в представлении некоторых шведов ни на что не годные лентяи, которые узна́ют, что такое работа, когда у них наконец закончится нефть. Датчане, кажется, придерживаются того же мнения. Они называют Норвегию «скандинавской Африкой», потому что норвежцы «целыми днями сидят под деревом и расслабляются». Под каким деревом днями просиживают норвежцы, мы так и не узнали, но утверждение про расслабленность, граничащую с беспечностью, мы перестали подвергать сомнению уже в конце первого дня пребывания в стране.
Норвежцы медленные, спокойные и немного безразличные, как морские котики, пригревшиеся на солнце. После вечного льда и мрака северной Скандинавии добродушная теплая Норвегия, наплевательски относящаяся к своим красотам, вознаградила нас за все лишения. Водители как грузовиков, так и легковых автомобилей останавливались, только завидев нас, а если нам и случалось застрять на какой-нибудь круглосуточной заправке, то там всегда находились диваны, на которых можно было заночевать, и приветливые заправщики, потчевавшие нас бесплатным кофе с булочками поутру. Мы пересекали фьорды на паромах, в которые загружались вместе с массивными грузовиками, откуда затаив дыхание наблюдали за сменяющимися панорамами острых ледяных верхушек гор, скалистых утесов и водопадов.
Норвежцы чувствуют себя немного виноватыми за то, что живут среди таких красот с кучей денег; видимо, поэтому нас все время пытались подкормить или всучить нам немного крон на дорогу, приговаривая: «Да у нас и так достаточно».
В сочельник мы пришли на стоянку грузовиков, чтобы узнать, едет ли кто-нибудь по нашему маршруту (это то, что называется «ленивый автостоп»). Поскольку рождественские праздники в Скандинавии — это святое (во всех смыслах), мы в одиночестве бродили по полутемному пространству, вторившему гулким эхом нашим шагам. Единственный водитель, которого нам посчастливилось встретить, уже закончил смену и возвращался домой. Он никак не мог поверить, что мы можем остаться на праздники без крова и, узнав, что в Бергене нас ждет подруга, насильно всучил нам деньги на билет на паром. И хотя мы были несколько сконфужены этими рождественскими чудесами, буквально сыпавшимися на наши головы, нам не удалось бы свести концы с концами и допутешествовать до финальной точки, ели бы не щедрая норвежская душа. Наш мир почти рухнул, когда, впервые оказавшись на норвежской заправке, мы увидели сникерсы по 7 евро. Но так сложилось, что в Норвегии нам ни разу не пришлось объявлять себя банкротами.
Тронхейм — это индустриальный рай, в котором урбанистическая архитектура городских фабрик врезается в горные массивы, что вырастают прямо из вод Тронхеймского фьорда. Старые мосты, окаймленные ржавчиной, ведут на заброшенные заводы, где по ночам проходят незаконные концерты экспериментальной музыки. В портах качаются полированные грузовые суда, а гигантские звуковые инсталляции художников-сумасбродов раскиданы по заснеженному берегу, подобно мертвым китам. Патлатые пьяные викинги по ночам снуют по району Svartlamon, где в первый же вечер мы получили сразу несколько приглашений остановиться в местных домах. К тому моменту, как наш друг Андерс нас нашел, мы уже сидели в компании эксцентричной норвежской художницы, которая рассказывала, как мечтает сделать проект о России: приехать в Челябинск, сесть на скамейку и пить водку в одиночестве, заводя разговоры с прохожими. В тот же вечер мы познакомились с финским шеф-поваром Ари, который предложил кров и еду из своего ресторана. Великодушный Ари, который внешностью напоминал героя местных мифов — карлика Квасира, родившегося из слюны асов и ванов и обладавшего необычайной мудростью, — не обманул. Несколько дней он кормил нас божественными скандинавскими блюдами и рассказывал трагикомические истории из своей жизни. В Тронхейме мы набрели на одно из гениальнейших изобретений человечества — Gratisbutikken, магазин бесплатных вещей. В нем можно было найти все что угодно, от винтажного пальто, проеденного молью, до новой микроволновки. Поставщиками товаров являются сами жители города, которые таким образом избавляются от ненужного барахла.
Вообще, тема потребления, расточительства и щедрости стала лейтмотивом путешествия по Норвегии. В ответ на наши истории про дампстер-дайвинг в Тампере Перолина, у которой мы остановились в Бергене, рассказала нам о Киви-Бобе — местной знаменитости.
Безработный Боб Меллемстранд за последние 10 лет заработал 1,5 млн норвежских крон (почти 11 млн рублей), выискивая просроченные продукты в сети локальных супермаркетов Kiwi.
Магазин проводит интересную политику: каждый нашедший на полке Kiwi просроченный продукт может потребовать возмещения либо деньгами, либо бесплатным свежим товаром в качестве моральной компенсации. Мы тоже попытали свое счастье, но успеть за Бобом было невозможно.
До Исландии мы так и не добрались. Бородатые моряки с хитрым прищуром прозрачных глаз, которых мы донимали в Олесунне, сказали, что найти судно до Исландии из Норвегии у нас вряд ли получится. Для этого нам нужно добраться до датского Фредериксхавна (Frederikshavn) — оттуда раз в несколько месяцев курсируют суда.
Приехав в Стокгольм, мы, дети диких лесов, фьордов и заброшенных в горах трасс, немного растерялись: денег у нас почти не осталось, плечи ныли от рюкзаков, время от времени мы подхватывали простуду, а отлеживаться с чаем было негде. Мы заботились друг о друге как могли, но периодически нервы сдавали. Норвежских рождественских чудес с нами больше не случалось, Швеция была умеренно сносной, но нам хотелось уже поскорее оказаться в Копенгагене и побыть в тишине нашей небольшой личной победы. Из Стокгольма нам удалось найти грузовик, идущий прямо до датской столицы. В десятых числах января мы сидели в гостиной у наших старых датских приятелей и подсчитывали километры и оставшиеся деньги. Удивительным образом нам даже удалось сохранить что-то до конца поездки (и не беда, что в последний день нас оштрафовали за безбилетный проезд на 750 крон).
4 800 км и 47 дней в пути. Во славу Одина, сюрстремминга, финских анархистов, мороженого из мусорки, интернациональных коммун, психических заболеваний, снюса и Киви-Боба. Skål!
В пути вам понадобятся:
— термос и пластиковые кружки;
— нож;
— фонарь с запасом батареек;
— спальники;
— светоотражающие элементы (наклейки) на одежду на случай, если придется долго стоять в темноте;
— дезинфицирующий гель;
— несколько жирных черных маркеров и картонок для написания названий городов (как ни парадоксально, в некоторых городах поиск картона стал для нас целой проблемой и отнял несколько бесценных часов дневного времени);
— несколько плотных мусорных пакетов для защиты рюкзаков от влаги;
— дорожная карта Европы;
— 2 пары шерстяных носков;
— комплект термобелья;
— пара хороших ботинок, на которых не нужно экономить. Важно, чтобы они были теплые, с нескользящей подошвой и относительно легкими.
«Аптечка»:
— таблетки от боли в горле;
— обезболивающие;
— бинты/пластыри;
— афлубин;
— аспирин;
— витамины.
Сухой паек:
— супы в пакетах;
— чай;
— орехи.
Правила поведения автостопщика
— Говорите с водителями. Останавливайтесь на больших заправках: там у вас есть возможность изумить потенциальных спасителей дерзновенностью ваших планов. Шансы на то, что кто-то просто так остановится на дороге в странах Скандинавии, почти равны нулю.
— Держитесь теплых мест: заправки, закусочные, шопинг-центры — ваша новая Мекка.
— Когда сообщаете водителю о пункте назначения, всегда говорите не «в», а «в сторону» какого-то города — это увеличит ваши шансы добраться до места быстрее. Иногда водители думают, что если они едут не все 550 км, а, скажем, только 250 в сторону вашего заветного Ольборга, то они не будут вам полезны. Даже 50 км в пути играют роль, когда на улице −15.
— Если до шести вечера никого найти не удалось, лучше бросьте силы на поиск ночлега. Путешествовать автостопом в темноте неэффективно и опасно.
— В машине всегда пытайтесь завести разговор с водителем, однако не надоедайте ему своими россказнями, если видите, что он не расположен к беседе.
— Будьте принципиальны. Не отказывайтесь от помощи, но не берите денег. Автостоп — это не способ сэкономить, но очень эффективный метод избавиться от предубеждений и стать немного более открытым.
— И последнее. Наверное, давать такой совет не совсем целесообразно, и он может даже навредить, поэтому я просто поделюсь собственным мнением, основанным на личном опыте. Если при сборе вещей вас так и подмывает прихватить газовый баллончик или складной нож для самозащиты, подумайте дважды, зачем этот автостоп вам сдался. Самое главное слово здесь — доверие: останавливаясь, чтобы спасти вас от холодной смерти, водитель тоже не знает, подберет ли он вас, умного и занимательного собеседника, или какого-нибудь мошенника с Восточно-Европейской равнины. Самый действенный способ обезопасить себя от потенциальной воинственности незнакомца — рассмешить его.